«Наручники на меня надевали прямо на рабочем месте»
В марте 2008 года городские газеты облетела сенсация: прямо в здании райисполкома взята под стражу заместитель председателя Долгинцевского райсовета Светлана КОЗЯКОВА. Раскопав «незаконное усыновление ребенка» еще в 1995 году, когда Светлана Козякова работала управляющей делами райисполкома, прокуратура возбудила в отношении нее уголовное дело по ч. 3 ст. 365 и ч.2 ст. 366 (превышение власти, должностных полномочий и служебный подлог). Поскольку Светлана Козякова является депутатом райсовета (Партия регионов), постановление о возбуждении уголовного дела подписал прокурор области, ныне покойный, Владимир Шуба. В отношении Козяковой дважды избиралась мера пресечения — содержание под стражей.
Сегодня трудно сказать, входило ли в планы долгинцевского прокурора Олега ХАЛИНА информировать криворожан не только о возбуждении, а и о завершении столь громкого дела, но ожидать подобного 2 года спустя вряд ли имеет смысл. И не только в силу того, что Олег Халин переведен прокурором в Павлоград, а и потому, что при первом рассмотрении в суде дело практически рассыпалось. Тем не менее, точка в нем не поставлена до сих пор. Почему? На этот и другие вопросы касательно своего громкого дела сегодня отвечает сама Светлана Козякова.
— Светлана Юрьевна, с чем Вы сами связываете возбуждение в отношении Вас уголовного дела о так называемом «усыновлении»?
— Для того, чтобы объективно ответить на этот вопрос, я хочу сначала кратко и по существу рассказать, в чем именно меня обвиняют. Я процитирую фрагмент обвинительного заключения, изменив лишь фамилии: «В связи с неисполнением его родителями Петровым Г. П. и Ивановой Л. И. родительских обязанностей, несовершеннолетний Петров Г. Г. был помещен в приют для детей «Пролисок». 27 ноября 1994 года прокурор Долгинцевского района г. Кривого Рога обратился в Долгинцевский районный суд с исковым заявлением о лишении родительских прав гражданки Ивановой Л. И. в отношении сына Петрова Г. Г. По указанному иску судьей Долгинцевского районного суда Архиповой И. А. 25 ноября 1994 года вынесено решение о лишении Ивановой Л. И. родительских прав в отношении Петрова Г. Г. … В то же время, отец несовершеннолетнего, Петров Г. П., отбывал наказание в местах лишения свободы, и вопрос о лишении его родительских прав в отношении сына Петрова Г. Г. в рамках данного судебного процесса не рассматривался. В 1995 году Сидоровы, не имея собственных детей, решили усыновить несовершеннолетнего Петрова Г. Г., находящегося в приюте. С этой целью Сидоровы обратились в исполнительный комитет Долгинцевского районного совета г. Кривого Рога…»
Далее орган досудебного следствия утверждает, что работник исполкома подделала решение Долгинцевского районного суда, внеся в него сведения о том, что и Петров Г. П. был лишен родительских прав в отношении несовершеннолетнего Петрова Г. Г. Вот еще одна цитата из обвинительного заключения: «После этого Козякова С. Ю., которая в силу своих служебных обязанностей должна была знать о том, что Петров Г. П. не лишен родительских прав в отношении сына Петрова Г. Г., в связи с чем усыновление невозможно, и достоверно это зная, … подписала заведомо подложное решение исполнительного комитета Долгинцевского районного совета г. Кривого Рога №145/2, в соответствии с которым незаконно разрешено Сидорову Г. Н. и Сидоровой Г. И. усыновление несовершеннолетнего Петрова Г. Г.»
Но обвинители заблуждаются, считая, что если один из родителей ребенка, не исполняющий родительских обязанностей, не был лишен родительских прав, то усыновление было невозможно. Они либо не знают, либо не хотят знать, что, в соответствии со ст.106 действовавшего в то время Кодекса о браке и семье, ребенок мог быть усыновлен и без согласия родителя, который не был лишен родительских прав, если тот не выполнял своих обязанностей и не заботился о ребенке более 6-ти месяцев. Кроме того, обвинители утверждают, что в 1995 году решение суда было подделано посредством цветной множительной техники, что также является, мягко говоря, полным абсурдом. Да и какой смысл кому-либо подделывать решение суда о лишении родительских прав отца, чтобы ребенка усыновили, если намного проще было бы составить акт о том, что отец не выполнял своих обязанностей в отношении сына, и отдать ребенка на усыновление? Тем более, что ребенок более года находился в приюте. Тем не менее, обвинители утверждают, что имеющееся в их распоряжении решение суда, вынесенное в 1995 году от имени УССР (то есть республики несуществующего государства), без печати суда и обязательных реквизитов, больше похожее на черновик, является оригиналом, а вынесенное именем Украины, с «мокрой» печатью Долгинцевского суда и необходимыми реквизитами, — подделка.
Но если не вдаваться в подробности, то, во-первых, в «силу своих служебных обязанностей» за 20 лет работы в исполкоме я никогда не обязана была знать о том, кто не лишен родительских прав. Во-вторых, исполнительный комитет является коллегиальным органом, и его решения являются коллегиальными (принимаются путем голосования — Ред.). Решение об усыновлении несовершеннолетнего принималось тоже коллегиально. Отсюда вопрос: если даже усыновление было незаконным, то почему к уголовной ответственности привлекли только одного члена исполкома, то есть меня? К сожалению, я знаю ответ на этот вопрос, и он никак не связан с делом «об усыновлении».
— С чем же тогда?
— Все изложенные в обвинительном заключении обстоятельства и сами материалы уголовного дела, касающегося событий 15-летней давности, дают мне веское основание утверждать, что дело было возбуждено с одной-единственной целью — устранить неугодного чиновника. Дело в том, что проблемы с органами прокуратуры и судом начались у меня в январе 2008 года после того, как в 2007 году, действуя в рамках своих полномочий, я имела неосторожность развить в Долгинцевском районе активную деятельность по борьбе с нелегальным игровым бизнесом и стала вникать в вопросы правомерности распределения земельных участков. В частности, я обращала внимание суда на сомнительную юридическую чистоту «узаконивания» физическими лицами объектов государственной собственности, которые принадлежат Министерству обороны и Приднепровской железной дороге. Также я обращалась в прокуратуру по поводу незаконности размещения некоторых объектов игрового бизнеса в районе. Сделать что-то более существенное я просто не успела, точнее — мне не позволили. Как особая дерзость было расценено мое выступление в декабре 2007 года перед депутатами горсовета от Партии регионов. Я тогда позволила себе критически оценить систему управления в городском хозяйстве, а также обратила внимание на отсутствие надлежащего определения объема и границ полномочий районных в городе советов и их исполнительных органов, вследствие чего территориальные громады районов не имеют в своем распоряжении коммунальной собственности. Кроме того, городской совет и его исполнительные органы при принятии решений возлагают контроль не на свои отделы (управления) и постоянные комиссии, а на исполнительные органы райсоветов. Тем самым полностью нивелируются основы местного самоуправления и нарушаются нормы Закона Украины «О местном самоуправлении в Украине».
Все эти «прегрешения» и явились причиной намерений избавиться от меня как от зарвавшегося, неугодного чиновника. Что послужило последней каплей, переполнившей «чашу терпения», знают точно организаторы и исполнители моего громкого дела. Мне известно точно об одном должностном лице, которое было крайне заинтересовано в моем «удалении с поля». Это председатель Долгинцевского райсовета Игорь КОЛЕСНИК. Дело в том, что 9 января 2008 года городским головой было дано поручение срочно определить дату пленарного заседания райсовета, где рассмотреть вопрос пребывания Игоря Колесника на должности. Это поручение так и не было выполнено, но практически с того времени я была подвергнута обструкции.
Справедливости ради надо отметить, что следователь Андрей БЛЯХАРСКИЙ «по-доброму» предлагал мне, во избежание дальнейших неприятностей, написать заявление об увольнении по собственному желанию. Даже обещал не портить биографию моей дочери, то есть не возбуждать и в отношении нее уголовное дело.
— Есть ли по так называемому делу «об усыновлении» на сегодняшний день решение суда, вступившее в законную силу?
— 20-го февраля исполнилось ровно 2 года с того момента, как уголовное дело было возбуждено, и на сегодняшний день окончательного решения по нему нет. 26 февраля 2009 года приговором Долгинцевского районного суда я была оправдана в обвинениях, предъявленных мне досудебным следствием. А 26 мая 2009 года Апелляционный суд Днепропетровской области вынес решение о возвращении уголовного дела для проведения дополнительного следствия прокурору Долгинцевского района. Свое решение апелляционная инстанция мотивировала нарушением норм уголовно-процессуального законодательства в ходе проведения досудебного следствия. Тем не менее, не выполнив ни одного указания апелляционной инстанции, прокуратура предъявила мне повторно обвинение по ч.3 ст. 365, ч.2 ст. 366 Уголовного кодекса Украины и направила дело в Долгинцевский районный суд, где оно сегодня и находится на повторном рассмотрении.
— С Вашей точки зрения — взятие Вас под стражу в начале досудебного следствия было сколько-нибудь мотивированным процессуальным шагом, или имело целью исключительно осуществление на Вас морального давления?
— До возбуждения в отношении меня уголовного дела я более 20-ти лет проработала в органах местного самоуправления, всегда имела постоянное место жительства, семью, положительно характеризовалась по месту жительства и работы. Ни у меня, ни у моих детей и близких нет ни объектов недвижимости, ни счетов в банках. Ну, если не считать квартиру, полученную мной в установленном законом порядке еще в 90-е годы, где я проживаю с детьми, и машину, взятую в кредит. Тем не менее, прокурор Халин и следователь Бляхарский посчитали, что я могу воспрепятствовать установлению истины по уголовному делу и вообще скрыться от правосудия. Но после ознакомления с материалами уголовного дела вряд ли у кого-то останутся сомнения в том, что меня брали под стражу, причем дважды, с единственной целью — оказать моральное давление.
Первый раз меня арестовали 20 февраля 2008 года. Следователь Бляхарский аргументировал свое решение тем, что я не являлась в прокуратуру. И это несмотря на то, что вызывал меня следователь всего лишь дважды. Первый раз телефонограммой на работу, хотя прекрасно знал, что я нахожусь на стационарном лечении. Когда же я явилась к следователю по повторному вызову утром 20 февраля, он отказался меня принять, ссылаясь на занятость, а вечером того же дня организовал привод в прокуратуру и задержание. И наручники на меня надели, как на особо опасного преступника, — прямо на рабочем месте. Первый раз я провела в СИЗО 64 дня вместо 60-ти законных.
Второй раз я была взята под стражу уже судом, не без участия все тех же работников Долгинцевской прокуратуры, 2-го октября 2008 года. Дело в том, что потерпевший систематически не являлся в суд, но я настаивала на его присутствии. Когда же он наконец пришел, то на вопросы прокурора о причинах неявки заявил, что к нему приезжали люди из окружения Козяковой и просили забрать заявление (которого в природе не существует). При этом он указал на сидящего в зале Валерия РОМАНОВА. Реакция прокурора была мгновенной — он заявил ходатайство о взятии меня под стражу, которое суд удовлетворил. Кстати, судья еще был в совещательной комнате, когда находящийся возле зала суда работник милиции любезно сообщил моей дочери, что им еще утром позвонили из суда и сказали, что нужно будет «какую-то бабу брать под стражу». И взяли, несмотря на то, что я находилась на больничном в связи с переломом ноги.
Кстати, когда Романов обратился в суд с иском к потерпевшему о защите чести и достоинства, уже в предварительном судебном заседании тот признался, что все сказанное им в судебном заседании по делу Козяковой 2 октября 2008 года является неправдой. Но пояснить суду, почему он соврал, так и не смог. После этого защита неоднократно ставила вопрос о незаконности взятия меня под стражу на основании ложных заявлений (на сей счет уже было решение суда!) и требовала меня освободить. Но Долгинцевский суд оснований для этого не видел.
К тому же, взятие под стражу было не единственным способом морального давления. Сначала, за месяц до возбуждения в отношении меня уголовного дела, следователь Бляхарский наложил на мою квартиру арест и провел обыск в присутствии соседей. Конечно, он не нашел того, что искал, но изъял не имеющие отношения к делу вещи. Позже, когда дело уже было возбуждено, для того, чтобы я созналась в инкриминируемых мне преступлениях, прокуратура возбудила уголовное дело сначала в отношении моей дочери, затем — ее бывшего мужа. Сейчас предпринимаются попытки возбудить уголовное дело в отношении моего сына и моего бывшего мужа, с которым я уже длительное время в браке не состою.
— Пребываете ли Вы на сегодняшний день в трудовых отношениях с Долгинцевским райисполкомом?
— Как и два года назад, я являюсь заместителем председателя Долгинцевского райсовета, и только потому, что это выборная должность. Но я отстранена от работы на основании постановления следователя прокуратуры Бляхарского и распоряжения председателя Долгинцевского райисполкома Колесника. Я считаю, что отстранение меня от работы было проведено с нарушениями, в обход райсовета председателем единолично. Кроме того, в момент отстранения я находилась на больничном. Поэтому я обратилась с соответствующим иском в суд, но его рассмотрение приостановлено до вынесения приговора по уголовному делу. В связи с ограничениями по службе в органах местного самоуправления устроиться даже временно я никуда не могу. К своему стыду, приходится жить на пенсию матери.
— Как вообще складывалась Ваша жизнь в эти 2 года?
— За моей спиной нет ни бизнеса, ни высоких покровителей. А в нашей стране очень тяжело бороться за справедливость, особенно если у тебя нет никакой поддержки. И я очень благодарна своей семье, а также тем, кто не усомнился в моей невиновности и помогает мне бороться за справедливость. Находясь в СИЗО, я не смогла провести в последний путь двух близких мне людей, которые переживали за меня до последней минуты своей жизни. И это намного страшнее того, что случилось со мной.
— Какие Ваши самые сильные впечатления от близкого общения с нашей правоохранительной системой? В чем Вы видите жизненный урок того, что с Вами случилось?
— Что касается Долгинцевского района, то самое сильное и, конечно же, негативное впечатление связано с осознанием того, что правосудие не всегда правосудно, а лишение свободы невиновного — это не сюжет мыльной оперы, а реалии нашей жизни. Больше всего страшит безнаказанность судей, прокуроров, следователей и вообще правоохранительных органов, которые ломают судьбы невиновных людей, которые для них — лишь показатели по раскрываемости и борьбе с преступностью, за которые можно получить продвижение по служебной лестнице.
Жизненных уроков извлекла много. Главный из них — если ты живешь честно, это вовсе не означает, что у тебя не может быть проблем с органами. «Был бы человек, а статья найдется» — это не шутка, а печальная реальность. Моя мечта — дожить до того дня, когда в нашем государстве судей, прокуроров и следователей, виновных в осуждении и взятии под стражу невиновных, будут сажать в те же камеры и на те же сроки. Это было бы гораздо эффективней, чем любая моральная компенсация за боль, причиненную тебе и твоим близким. А тем, кто попал в такую же беду, как я, хочу посоветовать не сдаваться, объединяться и бороться. С этой целью создана общественная организация «Движение «Справедливый Кривбасс», которая помогает восстанавливать нарушенные права граждан в социальной и коммунальной сферах. Так что справедливость есть, за нее нужно бороться. |
