Будни криворожской неотложки
С врачом «скорой помощи» Галиной С. (назовем ее так) мы разговорились случайно. Она работает на одной из 9 подстанций. Мне показался интересным ее взгляд на проблему оказания людям скорой медицинской помощи и на все, что с этим связано. Соглашаясь на откровенный разговор, она поставила одно условие: не называть ее настоящее имя. Ничего крамольного, на мой взгляд, она не рассказала — всего лишь поделилась своими наблюдениями и выводами. Так что несогласные могут возразить ей на страницах «Вестника».
В темных дворах
— Да, уходить я пока не собираюсь, хотя условия работы на самом деле жуткие, — рассказывает Галина. — Наша подстанция обслуживает жителей города от Сухой Балки до кольца Артема, с частным сектором и предприятиями слева-справа от главной дороги. Едем в темные дворы и подъезды, ночью никто не встречает. Долго приходится разыскивать адреса в частном секторе. Да и в микрорайонах тоже не лучшим образом. Думаю, работники коммунальных служб установят указатели и схемы микрорайонов на въездах только тогда, когда, не дай Бог, беда коснется кого-нибудь из них. А нумерация? Я бы вообще предложила номера домов и названия улиц писать со всех четырех сторон дома — при такой застройке, как в нашем городе, это оправданно.
Если в частном секторе приходится долго разыскивать адрес, то возле многоэтажек ночью просто стоим в ожидании, пока кто-нибудь откроет железную дверь в подъезде. В это время диспетчеру названивают: «Где «скорая»?». А мы стоим под домом, никто не встречает. Потом еще и жалуются: нас, мол, не захотели обслужить. А если мы включим среди ночи сирену, жаловаться будут жильцы, которых мы разбудили. Такая вот дилемма.
«Придраться к нам можно всегда»
— Жалуются на нас часто и по самым разным поводам и без, — продолжает Галина. — Потому что для многих криворожан, которые часто вызывают «скорую», мы — обслуживающий персонал. И то, чего они никогда не позволят в поликлинике или больнице, они позволяют в обращении с нами. Не так ответили, не так обслужили, не так сказали. Какая-нибудь алкашка может потребовать: «Девочки, померяйте еще раз температуру!». Говорим ей: «Девочки — на объездной. Мы свою работу сделали». «Ах, вы так!» — и снова жалоба.
По жалобам постоянные проверки. Ведем и взаимоконтроль — время выезда, расход медикаментов. Но придраться к нам можно всегда. Например, старушка поломала ногу. Собираемся везти ее в больницу, и, поскольку знаем по опыту, что бесплатно рентгеновский снимок никто делать не будет, предлагаем на всякий случай взять с собой деньги. Буквально через полчаса родственники жалуются диспетчеру, что врачи вымогали с них деньги!
«С пьяными приходится драться»
— Или другой случай, — вспоминает Галина. — Предлагаем одному больному госпитализацию. Человек отказывается: мол, еще потерплю. Пишет расписку, как положено. Через час снова вызов и смертельный исход. Виноваты мы — не смогли убедить и правильно объяснить. Но ведь насильно, кроме буйных психов, мы никого увозить в больницу не имеем права!
Нам вообще приходится быть и психологами, и диагностами, как доктор Хаус. Потому что на все про все у нас не более десяти минут. Ошибка дорого стоит. К тому же не всегда причина вызова совпадает с тем, что мы видим на месте. Например, по телефону говорят диспетчеру, что человек истекает кровью, а на самом деле он порезал руку. Или сообщают, что на улице умирает человек. Приезжаем — лежит мертвецки пьяный мужик. Как только приводим его в чувство, как тут же начинаем от него отбиваться — агрессия, пьяная ругань. Пьяные на вызовах сопротивляются, дерутся.
«Скорая аптека»
— Больные, к которым вызывают «скорую», тяжелые и разные, — характеризует своих пациентов Галина. — Некоторые вызывают ежедневно — им так проще. Не надо ходить в поликлинику, в аптеку за таблетками или ждать участкового врача. Даже если целый день была температура, звонят вечером: врач приедет на дом, окажет услугу — и порядок.
Сейчас стало больше тяжелобольных. Все потому, что средств на лекарства у людей не хватает, они тянут до последнего. Абсолютно не лечатся и не следят за своим здоровьем. Считают, что один визит врача «скорой» поднимет их на ноги. А у них все уже запущено так, что нужна госпитализация или длительный курс лечения.
Бывает, ни одного пациента за смену не увозишь, а бывает, что чуть ли не каждый вызов заканчивается госпитализацией. В смену бывает по 8–10 вызовов, порой до 12-ти. Для такой специализированной бригады, как бригада реанимационной и интенсивной терапии, это нормально.
«Пока идет сериал — передышка»
— На подстанции за сутки бывает до 130 вызовов, — рассказывает Галина дальше. — Это на 8 бригад, куда входит и бригада для перевозки психических больных — учетных и буйных — так называемая 26-я.
Много вызовов в праздничные дни, но больше, конечно, после праздников, когда неумеренность в еде и питье обостряет у людей хронические заболевания. Немало вызывают и после футбола. А раньше, пока сериалы были редкостью, во время самого сеанса вызовов почти нет, а потом уже бабушки начинают названивать. А в выходные дни вызовы начинаются ближе к вечеру и к ночи, когда люди съезжаются с дач и огородов. Объясняют: мол, целый день болело, а вот только сейчас решили вас вызвать.
«Лучше не будет»
— Сегодня для оказания первой медицинской помощи мы обеспечены всем необходимым, — говорит Галина. — Но условия могут измениться только в худшую сторону. На нашей подстанции было 9 бригад, одну сократили. Нагрузка возросла, но мы справляемся. Через месяц планируют сократить еще одну, ради экономии.
На самой подстанции условия нормальные. Но наши машины стоят во дворе. Зимой выскакиваем, садимся в холодную машину и едем на вызов, потому что выезд должен быть через две минуты после звонка. Одеты мы не лучшим образом, потому что спецодежду покупаем за свои деньги. Таких фирменных курток, как у бастовавших недавно работников «Артека», у нас нет, и, похоже, не будет. А люди только требуют от «скорой». Могут накричать, обругать, потребовать отвезти, как на такси. В больнице они боятся и слово сказать, а «отвязаться» на врачей «скорой» — сколько угодно. Алкаши, которых подбираем на улице, потом предъявляют обвинения: мол, их обокрали. А мы приезжаем, когда человек пролежал в подворотне не один час. Или бабушка жалуется, что после нашего визита пропали деньги. Потом она их находит и извиняется, но жалоба уже зафиксирована, и нам от этих извинений не легче.
«Люди не хотят лечиться»
— Людям надо объяснять, — убеждена Галина, — по какому поводу следует вызывать «скорую помощь». Например, у человека весь день температура 37-38 градусов. Неужели он не дойдет до поликлиники или до аптеки, чтобы купить жаропонижающее? Или не может вызвать участкового врача? Есть бабушки, у которых постоянная бессонница. Им не с кем поговорить, вот и вызывают «скорую».
А многие просто не хотят лечиться, как положено, тянут до последнего. Даже некоторые роженицы затягивают вызов принципиально, чтобы не рожать в роддоме. И тогда приходится принимать роды в машине или в лучшем случае дома. Хотя потом все равно забираем маму с младенцем в больницу. Неприятно, что таких больных мы можем везти после того, как перевезли какого-нибудь бомжа. Не исключено, что и туберкулезного. Ведь вызов поступает по радио, машину не обработали — и на адрес, где такая принципиальная вот-вот родит.
С бомжами вообще проблемы. Вот, допустим, сидит на скамейке бомжиха. Она не умирает — просто мешает своим присутствием жильцам соседнего дома. Чтобы поскорее за ней примчались, жильцы рассказывают диспетчеру, что на скамейке истекает кровью женщина. Хотя я считаю, что для перевозки бомжей и пьяниц должны быть специальные машины и специальные бригады.
«Все равно буду лечить людей»
— Что меня держит на «скорой помощи»? — рассуждает в заключение беседы Галина. — Во всяком случае, не зарплата и не надбавки, так называемые ночные и выездные. Участковым врачом мне работать было бы скучно: постоянно одни и те же лица, одни и те же жалобы. Я люблю оказывать первую помощь и видеть эффект от своей работы. Просто мне нравится моя работа, хоть она и тяжелая. Вот пожаловалась вам, а завтра снова целые сутки буду спасать чьи-то жизни или воспитывать несознательных граждан, отвлекающих нас от настоящей работы. Такая вот «болезнь». |
